Интервью Главы ДНР Дениса Пушилина интернет-изданию «Украина.ру», в котором он рассказал, как дончане и луганчане выбирали дату референдума о независимости и почему обращение Президента РФ Владимира Путина не проводить плебисцит стало для молодой Республики испытанием.
– Денис Владимирович, как и почему родилась идея проведения референдума? В чем Вы и Ваши товарищи видели смысл, когда приняли решение о его проведении? Что он был обязан продемонстрировать Донбассу, Украине и России? В чем его значение?
– Идея референдума возникла еще в марте 2014-го, в ходе проведения разрозненных митингов. Разрозненных, потому что тогда разные политические, общественные силы устраивали каждый свой митинг. В субботу – одни, в воскресенье – другие, и они друг к другу ревностно относились. А людям было все равно, чья сцена и аппаратура. Они не согласны были с тем, что происходило в Киеве – с «майданом», евроинтеграцией, антирусской политикой, государственным переворотом, – поэтому собирались каждый раз на многотысячные митинги.
Важно было все движения людей объединить, преодолеть разобщенность различных течений, предложить общую цель, способную всех сплотить. Я считаю, что возникшая идея проведения референдума явилась спасительной для Русской весны в Донбассе. Люди сразу же поддержали решение о проведении референдума, появились плакаты на эту тему, на митингах скандировали «Ре-фе-рен-дум!», быстро стала популярной песня в стиле рэп: «Когда живьем жгут и ставят на колени «Беркут», встает Донбасс и требует референдум!»
Киев оставался глух к требованию провести референдум на территориях Юго-Востока Украины. Они не просто боялись позволить проявить народу волеизъявление, это вообще не входило в их планы.
Нам ничего не оставалось делать, как самим приступить к организации всенародного голосования. Поэтому, когда 7 апреля была провозглашена Донецкая Народная Республика, мы сразу же заявили о проведении референдума – правильно было узнать у народа, поддерживают люди независимость провозглашенного государства или нет.
– Почему вы выбрали дату именно 11 мая и как согласовывали ее с ЛНР?
– Выбрали дату 11 мая, потому что дали себе месяц на подготовку и посмотрели дату ближайшего воскресенья. Нам нужно было время, потому что у нас не было никаких ресурсов для проведения референдума: ни денег на печать бюллетеней, ни баз данных избирателей. Облегчало задачу, что не нужно оплачивать работу членов участковых комиссий, мы были уверены, что найдутся патриотично настроенные волонтеры, как и получилось. Все организационные вопросы нам удалось решить – когда дело правое, есть синергия усилий тысяч людей, любые задачи, кажущиеся абсолютно невыполнимыми, решаются.
– Почему решили ответить «вежливым отказом» на просьбу Путина его не проводить?
– Очень серьезным испытанием стало для нас обращение Владимира Путина накануне референдума с просьбой о переносе его сроков. Представляете, избирательная машина набрала обороты, мы понимаем, что уже все получается, мы выходим на финишную прямую, и вдруг нас резко просят затормозить.
Очень сложно далось решение, несмотря на просьбу человека, для нас являющегося непререкаемым авторитетом. Но к тому времени была позади Одесская Хатынь, кровавая расправа неонацистов над мирными жителями Мариуполя 9 мая. Рубикон был пройден. Бывают такие судьбоносные решения, когда чувствуешь: или сейчас, или никогда. Решено было референдум проводить в назначенный срок – 11 мая.
– Вы предполагали, что референдум не будет никем признан?
– О будущем признании его результатов, конечно, думали, надеялись на это, но данный аспект не был определяющим. Внутри каждого из нас была уверенность, что именно так надо поступить. Это внутреннее убеждение каждого и вылилось в результаты референдума, когда большинство отдало свой голос за независимость Республики.
– Насколько серьезна была угроза срыва референдума со стороны Украины и националистических формирований? Что вы тогда предпринимали, чтобы обезопасить избирательные участки?
– Конечно, референдум не вписывался в агрессивные планы киевских властей. Думаю, они недооценили возможность его проведения и тем более не ожидали такой явки – она превысила 74%, при этом 89% проголосовавших поддержали государственный суверенитет Донецкой Народной Республики.
Когда мир увидел такое образцовое наглядное волеизъявление, было уже поздно.
Тогда попытались манипулятивными приемами информационной войны дискредитировать его итоги. Придумывали, что съемки, мол, подставные, объясняли очереди малым количеством избирательных участков. Все это еще раз нам доказывало: мы на стороне правды, нужно срочно ограждаться ото лжи и насилия.
Не везде хватило активистов движения сопротивления защитить избирательные участки, тогда оружия было еще очень мало, а с голыми руками противостоять вооруженным людям невозможно. Были случаи, когда желание сорвать референдум проукраинскими неонацистами закончилось кровопролитием. В Красноармейске они захватили избирательный участок и открыли огонь по людям, в результате чего два человека погибли, а голосование было прервано.
– Выдача российских паспортов жителям ДНР стала фактически началом интеграции ДНР с Россией. Некоторые тут, в России, начали говорить о ДНР как о нахлебнике, расходы на содержание которого лягут тяжелым грузом на российский бюджет, не понимая, что Донбасс – это мощнейший промышленный регион. Чтобы нейтрализовать подобные несерьезные разговоры, что, по-вашему, ДНР может предложить России в качестве экономического партнера?
– Восприятие Донецкого края как «нахлебника» вызывает недоумение. Да, мы сейчас в беде, у нас война. Силой независящих от нас обстоятельств экономика региона переведена на «тихий ход».
Но такой высокоинтеллектуальный, высококультурный, экономически потенциальный регион, как Донбасс, не может не вызывать чувства гордости. А если учесть уровень патриотизма и стойкости жителей ДНР и ЛНР, то, уверен, в таком здоровом составе нуждается любое общество.
Как только обстоятельства нам позволят экспортоориентированную продукцию наших промышленных гигантов продавать за рубеж, то себя и прокормит, и восстановит. Иждивенцами мы никогда не были и не будем.
