Глава Донецкой Народной Республики Денис Пушилин рассказал изданию «Украина.ру», как начиналась Русская весна в Донецке, как Ахметов заказывал своим ручным политсилам митинги и как «Правый сектор»* организовывал провокации в столице Донбасса.
После того как в Киеве в двадцатых числах февраля 2014 года произошел государственный переворот, на юго-востоке страны – в Одессе, Харькове, Днепропетровске, Донецке, Луганске и других городах – начались митинги протеста против того, что произошло в Киеве. Не сговариваясь, их участники стали выходить на акции протеста под российскими трехцветными флагами. Это событие почти сразу же получило название «Русская весна».
Донецк стал одним из тех городов, где митинги проходили очень ярко, при большом стечении народа. 1 марта на флагштоке перед зданием Донецкой ОГА был впервые поднят российский флаг. Русская весна в Донецке вынесла в политику многих никому не известных до этого молодых людей, одним из которых и был Денис Пушилин.
– Денис Владимирович, как и с чего для вас началась Русская весна в Донецке? Почему вы решили принять в ней участие?
– Я был в Киеве во время раскачки Майдана в конце 2013 года и своими глазами видел, что там творилось. У меня было понимание, к чему ведет сценарий так называемой революции и кто ее авторы.
Делал что мог, например, помогал беркутовцам, военнослужащим внутренних войск, у которых сгорели теплые вещи в автобусе. Так случилось, что среди них были ребята из моей крымской части, в которой я когда-то проходил срочную службу. Об этом я узнал, передавая необходимые вещи. Чувство несправедливости от того, что искусственно разжигали в столице Украины, усилилось еще больше.
Возвращаясь в Донецк, видел сожженные автобусы, на дорогах националисты начали наводить свои порядки. Я понимал, что нужно Донбасс защищать. Каким образом — не знал, конечно, но на митинги начал ходить вначале просто как участник.
Однажды мне предложили выступить перед «свободным микрофоном», я согласился, с этого и началась моя активность, потому что после обступили люди, начали задавать вопросы, и мне стало ясно, что нужно переходить к действиям.
– Не было опасений, что в случае неудачи вас ждет тюремный срок?
– Ни о каких тюремных сроках не думал вообще, как и об опасности. В Киеве произошел госпереворот. Преступниками были самозванцы, претендовавшие на власть в стране. А мы были уверены в своей правоте, да и бояться было некогда.
– Первого марта 2014 года на флагштоке около Донецкой ОГА был поднят российский триколор. Вы помните этот день? Почему донецкие активисты решили поднять именно российский флаг? Контактировали ли вы в те дни с Крымом или Харьковом?
– Первого марта действительно над зданием облгосадминистрации впервые подняли российский флаг, а 3 марта, после того как на сессии облсовета депутаты не поддержали требования митингующих, активисты заняли ОГА, но долго там не продержались. Обманом (ложным сообщением о минировании) протестующих из здания вытеснили. Это была наука.
Вторая попытка произошла более чем через месяц и увенчалась успехом. 6 апреля активисты сопротивления вновь взяли под свой контроль здание ОГА после очередного митинга. Вот тогда триколор над Донецком зареял надолго.
Мы сразу начали строить баррикады, налаживать оборону, и на следующий день – 7 апреля – приняли декларацию о независимости Донецкой Народной Республики.
Почему российский флаг? Люди с ним и на митинги выходили. Мы — русские, Донбасс для нас — русский, притом что в нем в ладу проживают представители более ста национальностей.
На Евромайдане красовались флаги ЕС как признак европейского выбора – Украину «кураторы» тянули за Запад. Мы же смотрели на Восток, на Россию, с которой связывают традиции, ценности, язык…
Флаг был символом наших устремлений. Но тогда речь еще не шла об отсоединении от Украины, мы требовали услышать Донбасс, несогласный с евроинтеграцией, которая после переворота в Киеве из псевдомечты принимала очертания реальности. Трудно было уже не заметить, под чью дудку начинала плясать Украина, мы с этим не могли согласиться категорически.
Крымский референдум для нас тогда стал вдохновляющим примером. На Харьков, другие близкие нам регионы Украины поглядывали, но никаких связей или координации на тот момент не было. Связь с активистами там появлялась в процессе. Мы рассуждали так: каждый поднимает сопротивление в своем регионе, а оно потом сольется в общее для Юго-Востока. Увы, получилось иначе.
– Вспомните: как тогда проходили митинги в Донецке? Кто на них приходил? Было ли какое-то сопротивление русскому восстанию со стороны украинских националистов, СБУ и местных политиков?
– Митинги проходили по субботам и воскресеньям на центральной площади Донецка – имени Ленина. Их организаторами были разные группы, причем они между собой не то что бы конфликтовали, скорее, ревностно относились друг к другу.
Я удивился этому. Почему не объединиться? Люди-то собирались тысячами не ради лидеров этих групп — их мало кто знал! Всех возмущало то, что творилось в Киеве, очевидные националистические и неонацистские проявления.
Представители «Правого сектора»* в Донецке на митингах начали организовывать провокации, на одном из них убили молодого парня из партии «Свобода» с целью обвинить в этом пророссийски настроенных местных жителей. Служба безопасности Украины, по моему убеждению, также была задействована в этих историях. Кроме того, они задерживали пророссийских активистов. В Киеве на здании СБУ висели два флага – украинский и американский. Поэтому, в чьих интересах предавала свою страну эта спецслужба, было очевидно.
– Какова была позиция по поводу пророссийских выступлений со стороны «отцов города» – Рината Ахметова, депутатов Партии регионов, Шишацкого, Левченко? Вступали ли вы в переговоры с ними?
– Местные политики самоустранились. Партия регионов, потерпевшая фиаско в Киеве, эффектом домино мгновенно развалилась и на уровне областных, городских отделений.
Вначале были иллюзии, что местные депутаты, как в Крыму, примут решение о проведении референдума. К сожалению, слишком быстро пришло понимание бесплодности таких надежд. Так называемые элиты оказались преданы деньгам, кормушкам, а не своей земле и землякам.
– Некоторые утверждают, что за всеми этими митингами стал Ахметов. Якобы он хотел создать впечатление у Киева, что все будет как в Крыму, если Киев не даст Донбассу автономию. Так ли это?
– Ахметов вел свою игру, поначалу он действительно «заказывал» митинги своим ручным политическим силам, пытаясь показать новым властям Киева, кто в Донбассе хозяин. Сразу мы этого не понимали, позже пришло осознание, когда он и его подопечные не смогли удержать ситуацию. Думаю, он не автономию хотел, а вытребовать себе преференции. Донбасс, вернее его лояльность новой украинской власти, был для него предметом торга. Не получилось.
Я с другими сопредседателями (мы выбрали такую форму управления, чтобы не было единого лидера, могущего стать легкой мишенью) часто общался с Ахметовым по его инициативе в дни, когда существовала большая вероятность штурма здания ОГА. Нам нужно было отвести эту опасность, мы тянули время, и в конце концов такая переговорная позиция оказалась выигрышной.
– Угрожали ли вам? Не было ли попыток вас арестовать, убить, нанести физические увечья?
– Тогда не было, недруги еще не поняли, кто представляет опасность, вернее, они нас просто недооценили. Мы все время твердили: нас много, уберете одного, останутся другие сопредседатели.
Позже были на меня покушения, но это было уже после референдума.
– Украинские власти и многие на Западе утверждают, что за Русской весной в Донецке стояла Москва и что именно Кремль инспирировал все митинги и выступления. Это правда? Вы с кем-то контактировали в Москве?
– Как же мы жаждали тогда, чтобы за нами стояла Москва! Другое бы дело было! А то даже Владимиру Путину пришлось через СМИ озвучивать просьбу повременить с референдумом. Никто не готов был к тому, что Донбасс восстанет – ни Украина, ни Россия. Украина нам выбора не оставила, а Россия этого выбора не предоставила. Потому мы провели референдум, где выбор сделал народ: Донецкой Народной Республике – быть!
______________
* «Правый сектор» – запрещенная в ДНР и РФ организация
