Киевский режим не считается с потерями личного состава и техники и будет предпринимать новые попытки наступления, уверен врио Главы Донецкой Народной Республики Денис Пушилин. В интервью РИА Новости он рассказал о ситуации в Артемовске и попытках украинских войск проломить линию обороны в ДНР, а также оценил возможность мирного урегулирования.
– Денис Владимирович, на ваш взгляд, какую цель преследовали ВСУ ударами по Каховской ГЭС и достигли ли ее?
– Ну, мы со своей стороны знаем, кому это выгодно, кому это интересно, какую цель они преследовали. Вы знаете, у них красной нитью прописано разрушение инфраструктуры, причем критически важной. И они оценивают даже и идут на такие шаги, когда наносят вред и себе в том числе. Они оценили, судя по всему, что вред себе они наносят гораздо меньший, а вред для Российской Федерации – это прямо существенно. Более того, мы видим, что в какой-то части, я не исключаю этого, они, опасаясь каких-то действий в плане возможности наступательных действий с нашей стороны, решили себя обезопасить, чтобы в полной мере переключиться уже на то пресловутое контрнаступление на других участках фронта, чему есть свидетельство как раз последних дней – их активизация. Причем очень многочисленная по использованию как личного состава, по сравнению с прошлыми периодами, так и по количеству используемой техники, в том числе по новым поставкам, которые мы тоже видели и которые очень широко обсуждались в средствах массовой информации. Я говорю и про пресловутые «Леопарды», и про прочую технику.
– Еще один вопрос в этой связи. Соседи ваши из Запорожской и Херсонской области обращались к вам за содействием?
– На данный момент со стороны Херсонской области обращений в наш адрес не было. Но мы взаимодействуем в таких условиях – когда и как только это понадобится, не нужно каких-то писем, не нужно какой-то переписки. Безусловно, мы готовы будем откликнуться. Но на данном этапе тот ресурс, который уже задействован, я говорю про ресурс самой Херсонской области, также ресурс и Крыма, и Краснодарского края, и Ростовской области касаемо сотрудников МЧС, других служб, на данном этапе вопросы практически все закрыты или же закрываются.
– А что касается этого самого пресловутого контрнаступления, как оно идет, какие последние действия с линией боевого соприкосновения? Наши войска ведь успешно достаточно отражают их, но все-таки есть опасения, что украинцы продолжат свои намерения.
– Мы не испытываем никаких иллюзий, что на этом все закончилось и те три дня активности – это все, на что они способны. Нет, на самом деле есть несколько факторов. Первый фактор – это то, что Запад подталкивает Киев продемонстрировать какой-то результат. Потому что им все же, даже с условиями всех, наверное, ситуаций, но все равно им нужно отчитаться перед своими налогоплательщиками, куда потрачены такие суммы, немыслимые суммы, и ради чего, это раз. А второе, действительно, есть и желание у отдельных групп, я говорю про украинский режим, все же добиться хоть какого-то успеха. Это важно для них в рамках политической составляющей. Именно поэтому они не считаются с жертвами, не считаются с потерями. Я думаю, здесь будут предприняты с их стороны еще попытки.
Но, опять же, наши военнослужащие показали очень серьезную и слаженную работу сейчас по отражению атак противника, и на некоторых участках мы фиксируем, наоборот, даже продвижение наших подразделений вперед. Безусловно, это очень все в сложных обстоятельствах, с учетом той техники новой, которая была поставлена в адрес Украины. И, конечно, не без потерь с нашей стороны, о чем заявило и министерство обороны. Но эти потери несопоставимы с потерями противника, которые украинский режим, вооруженные формирования Украины понесли на разных участках фронта, пытаясь сейчас проломить нашу линию обороны.
Причем это касается потерь как в личном составе, так и в технике. Причем в тех «Леопардах», в том числе и других бронированных машинах, которые были задействованы в данных акциях, включая и самолеты, включая вертолеты.
– Задействовали вертолеты и самолеты?
– Совершенно верно. По заявлению министерства обороны, было уничтожено пять самолетов и два вертолета. А по количеству техники, общаясь с нашими ребятами, которые находятся на линии фронта, где как раз проводили наступательные действия украинские вооруженные формирования, ребята говорят, что такого количества единомоментно техники не видели, которая сразу задействовалась. Но мы сделали определенные выводы по другим, наверное, этапам проведения специальной военной операции и к данным действиям во многом были готовы. Подразделения действовали слаженно, четкое взаимодействие с авиацией, четкое взаимодействие с артиллеристами подразделениями, что в принципе дало возможность сейчас достаточно успешно, по моему глубокому убеждению, отразить действия противника.
– Вы говорите про технику, про «Леопарды», про уничтоженные машины, а удалось ли затрофеить что-нибудь из этой техники, из новых поставок?
– Я могу сказать, что по «Леопардам» у меня нет информации, что есть затрофеенная уже техника. Их достаточно большое количество было уничтожено, но в качестве трофеев, по крайней мере, у меня информации нет. Что касается другой техники, я говорю и про бронетранспортеры М-113, я говорю и про автомобили Humvee, это даже и не в рамках данных последних дней, а и раньше это уже в качестве трофеев есть у наших подразделений.
– Скажите, пожалуйста, на направлении Артемовска сейчас какая ситуация и предпринимают ли украинцы отбить город?
– Ситуация стабильно сложная, но контролируемая, противник на регулярной основе пытается продавить как фланги, так и непосредственно совершает обстрелы, зачастую хаотические, но регулярные, что характерно, из артиллерийских орудий, из минометов, также задействуя беспилотную авиацию. Здесь мы, конечно, никаких иллюзий не испытываем. Противник будет пытаться хоть в какой-то части вернуть утраченные позиции или же продемонстрировать какие-то успехи. Но мы понимаем, что этого противнику позволить не можем, поэтому там сконцентрированы достаточно серьезные силы, то есть уже более слаженную работу между подразделениями мы видим, и, опять же, героические действия со стороны наших военнослужащих.
– Сейчас можно сказать, что нет украинских военнослужащих в Артемовске? С той стороны время от времени возникает информация.
– Вы знаете, это же характерно для украинского режима. С учетом монополии на информационную составляющую они позволяют себе, и во многом успешно достаточно для своей аудитории, вводить ее в заблуждение. Мы это видели на разных этапах противостояния – будь то Донецкий аэропорт, они удерживали его в средствах массовой информации еще очень долго после того, как уже там никого из киборгов не было. Также мы видели эту ситуацию, повторяющуюся и в Соледаре. Они вели там очень «успешные» бои, до определенного момента, пока уже я сам лично не объехал весь Соледар, они не признавали это.
По Артемовску ситуация еще хуже. Артемовск я тоже уже и сам лично объезжал весь, и там уже был Марат Шакирзянович Хуснуллин, который провел оценку по своему направлению, по возможностям восстановления. Он провел определенные расчеты, потому что он профессионал, и здесь, конечно, ему все видно изначально – необходимые средства как в технике, так и в строителях, что будет задействовано, и что потребуется для восстановления данного населенного пункта. Тем не менее, украинский режим продолжает еще демонстрировать, что город хоть в какой-то части, но под их контролем. Это не так, ни одного украинского преступника там нет, ни одного украинского военного там нет, город полностью под контролем Российской Федерации. Соответственно, ситуация-то им непростая с учетом обстрелов и с учетом того оружия, вооружения, которые имеются у украинского режима. Миф о том, что Артемовск хоть в какой-то части (под контролем Украины – прим. ред.) – абсолютно нет. Попытки предпринимаются на подступах к Артемовску улучшить как-то позицию, но они пресекаются нашими военнослужащими.
– А вы когда ездили туда, встречались с бойцами, какое у вас впечатление было? Что говорили ребята, что вы ребятам говорили?
– Абсолютно героические ребята. Обсуждали абсолютно разные вопросы и касаемо освобождения населенного пункта. Ребята рассказывали про отлаженную работу. Для меня было в какой-то части удивлением, когда после таких ожесточенных боев, после того, что мы абсолютно точно знаем, понимаем, и есть информация абсолютно проверенная, что это десятки тысяч погибших преступников вооруженных формирований Украины, я не увидел лично ни одного трупа, который там находился.
Я у ребят, естественно, поинтересовался, как эта работа выстроена.
Потому что мне есть с чем сравнивать – в Мариуполе, к сожалению, заняло время решение данного вопроса. Ребята действуют уже не в первый раз, у них есть своя система. Есть определенные подразделения, которые занимаются и уборкой трупов в том числе. Потому что просто по-человечески правильно, а есть еще санитарная составляющая. С учетом времени года, с учетом жары, конечно же, это может отразиться и на них самих. Поэтому все абсолютно слаженно.
Что касается других вопросов. Конечно, уже обсуждали разные этапы освобождения Артемовска и ребятам «вагнерам» было, что рассказать. Более того, там очень разный состав, и есть очень много ребят, которые с высшим образованием, покинули хорошие места работы, почувствовав необходимость сейчас взять в руки оружие и защищать с оружием интересы своей страны. Поэтому очень всегда теплые беседы были, помимо того, что, конечно, я провел ряд награждений государственными наградами Донецкой Народной Республики. Для ребят это тоже важно, и они осознают, что эти награды, безусловно, важны для них самих. Но еще больше эти награды важны для их детей, для потомков, потому что это ориентир и свидетельство того, где находился их отец, дед, когда стране было тяжело, и когда стране требовалась помощь.
Абсолютно в теплой атмосфере была возможность обсудить абсолютно все вопросы, касаемо продолжения специальной военной операции, и цели ее, и окончания, что будет служить окончанием специальной военной операции. Это, безусловно, дискуссии, потому что все решения принимаются Верховным Главнокомандующим, но тем не менее у нас тоже должно быть понимание, у нас тоже должны быть свои мысли, мы должны для себя четко расставлять сроки, приоритеты, на которые должны ориентироваться.
– И что для вас этот ориентир?
– Знаете, мое глубокое убеждение, что только освобождением территории Донецкой Народной Республики, Луганской Народной Республики, Запорожской области, Херсонской области ситуация не обойдется. Не потому, что мы этого хотим, а потому, что мы понимаем, с кем имеем дело. Мы имеем дело, увы, с украинским режимом, который абсолютно марионеточный.
В целом, Запад, который курирует сейчас, я бы сказал, не курирует, а управляет полностью всеми процессами, конечно, не ставит себе целью свободную, процветающую Украину. Это ресурс, это ресурсная база. Соответственно, они, конечно, готовы идти и использовать до конца, выжимая все необходимое как в политическом смысле, так и в вопросах военного характера.
Соответственно, если даже мы бы захотели хотели выйти на границы субъектов Российской Федерации, вот в границах административных, вот вышли мы и остановились, то противник, увы, на этом не остановится. Продолжатся обстрелы, продолжатся диверсии. Соответственно, для нас это будет диктовать ту необходимость отодвигать дальше противника.
Теперь становится вопрос, насколько отодвигать? Чтобы не обстреливались наши населенные пункты. Как минимум сейчас нужно уже отодвигать на 500 километров. Мы понимаем карту Украины и понимаем, где этот мог бы быть рубеж. Ну, наверное, по Днепру, по естественной преграде. Опять же, мы упираемся в следующую составляющую. Вот встали мы по Днепру, ну, паузу какую-то, да. Но, опять же, эту паузу противник не возможно, а абсолютно точно использует, чтобы перегруппироваться, чтобы опять насытиться вооружениями, чтобы опять промыть мозги оставшимся гражданам на оставшейся части Украины. Соответственно, опять продолжатся эти обстрелы, попытки ситуацию менять, опять диверсионно-разведывательная работа, что также нас заставляет не останавливаться на Днепре в будущем.
Соответственно, мое мнение, что пока не будет освобождена Украина полностью, причем без каких-то вариаций – какую-то область Польше, какую-то область Румынии, какую-то область Венгрии – а освобождена именно полностью, ситуация не закончится. Если мы оставим хоть какую-то даже не целую область, а какую-то часть области, то это станет плацдармом новым для нового наступления, а потом и агрессии против России. Возможно, с этим столкнутся уже следующие поколения. Но коль мы уже с этим столкнулись, то должны довести это все до конца, если нам это было суждено, чтобы наши дети, наши внуки с этим не сталкивались.
Поэтому обязаны это сделать. Мое убеждение. Но как будет развиваться ситуация, конечно же, посмотрим.
– А если еще к Артемовску вернуться, о его будущем. Вы в свое время говорили, что жителям города решать вопрос о том, как он будет называться: Бахмут или Артемовск. Будет ли проводиться когда-то в будущем опрос или референдум, или какая-то иная форма волеизъявления народного?
– В данный момент у меня было много возможностей пообщаться и с эвакуированными жителями Артемовска, и с нашими жителями Донецкой Народной Республики, и все однозначно стоят за Артемовск, настаивают на Артемовске. Почему? Потому что мы родились, помним и знаем этот город, как Артемовск. И назван он в честь того человека, который основал в свое время Донецко-Криворожскую республику. Его памятник находится в Святогорске. Почему мы должны по-другому его называть? Это наш символизм и наше мнение.
Но, опять же, если потребуется проводить опрос, то это нужно будет делать абсолютно точно, когда город будет восстановлен, когда мы переключимся уже на мирные рельсы. Тогда мы, я не исключаю, подойдем к тому, чтобы поставить окончательную точку, чтобы ни у кого не возникало никаких сомнений, что совершена какая-то ошибка. Тогда можем подходить уже непосредственно к какому-то опросу, к какому-то референдуму городскому в рамках законодательства, чтобы определиться, как же город должен называться. Потому что Бахмут – это тоже наше название, только родом из Российской Империи. Все же Артемовск нам ближе.
Но сейчас мы руководствуемся тем указом, который есть и который возвращает все названия в рамках тех дичайших переименований украинского режима. Названия все возвращаются на 11 мая 2014 года. На тот момент – это Артемовск. Поэтому здесь точка.
– А будет ли в какое-то обозримое время назначена администрация города?
– На данный момент Артемовск включен на временной основе в зону влияния Шахтерского района. И именно руководство Шахтерска выстраивает сейчас там работу. Но, опять же, это тоже очень предварительно, потому что сейчас все-таки концентрация на том, чтобы провести разминирование, чтобы очистить город от неразорвавшихся снарядов, взрывоопасных предметов, от ловушек, которые поставлял украинский режим. Поэтому здесь нужно прочесать каждый метр, обследовать абсолютно все, нужно разобрать завалы. Эта работа будет проходить в рамках межведомственного штаба по оказанию помощи освобожденным территориям.
Такой опыт у нас имеется, в том числе и Мариуполь, и другие населенные пункты. После того, как вся эта работа будет проведена, после того, как противник будет отодвинут на должное расстояние, чтобы он не обстреливал с такой интенсивностью, как это делается сейчас, город, конечно, туда уже зайдут и гражданские службы. Тогда уже начнется совершенно другой процесс. По срокам говорить пока неправильно, здесь сейчас концентрация как раз на разминирование. МЧС уже в данном населенном пункте присутствует, сотрудники МВД присутствуют, помимо Вооруженных сил Российской Федерации, безусловно.
– К другой теме перейду. Сейчас проходили праймериз – предварительное голосование. Как они прошли, как вы оцениваете?
– Я считаю, что для Донецкой Народной Республики, да и для новых субъектов, мы показали очень хороший результат – в праймериз приняло участие 209 тысяч избирателей. То есть это в очередной раз показало, что нашим людям, нашим жителям республики не безразлично, как будет развиваться, как будет управляться Донецкая Народная Республика, как будет выстраиваться и как будет повышаться благосостояние наших граждан. То есть активная жизненная позиция и политическая активность абсолютно налицо. Поэтому и кандидатов было очень и очень много, и, конечно, людей, которые этих кандидатов поддерживали. Поэтому, я считаю, с этой задачей мы абсолютно точно справились, причем с очень хорошей оценкой.
–Еще одна точка напряжения – это Марьинка. Как там сейчас развивается ситуация, и сколько еще времени потребуется для освобождения?
– Вы знаете, я сроки уже называл приблизительные. Мне казалось, что Марьинка будет вот-вот освобождена, после того, как мы перешли и освободили больше половины. Но там достаточно серьезные укрепрайоны, и противник, тоже не жалея, может быть, не в таких масштабах, как на Артемовск, но перебрасывает постоянно резервы. И вот освобождение Марьинки затянулось, но с учетом того, что сейчас дополнительно туда переброшены еще чеченские подразделения, которые ребята обстрелянные, мотивированные, я считаю, что надолго уже теперь точно освобождение полное Марьинки не должно затянуться. Тем более, что нужно двигаться дальше, нужно освобождать следующие населенные пункты. Ну и самая важная для нас задача – это отодвигать от Донецка на всех направлениях. Освободив Марьинку, отодвинув еще там противника, конечно, мы если не полностью исключим, то минимизируем или уменьшим обстрелы как раз Петровского, Кировского районов. Для нас это важно.
– Вы уже упоминали, что сюда приезжал Марат Хуснуллин. Вы с ним обсуждали различные темы, в том числе строительство технопарка на месте «Азовстали» в Мариуполе. Кто будет стратегическим инвестором, известны ли какие-то детали по срокам, параметрам этого большого проекта?
– Работа сложная. Действительно, с Маратом Шакирзяновичем Хуснуллиным мы обсуждали детали, обсуждали уже своеобразную «дорожную карту», обсуждали работу стратегического инвестора, который найден, пока не будут называть, потому что еще работа подготовительная ведется, занимаются специалисты профильных ведомств, причем как на федеральном уровне, так и на региональном уровне. Необходимо все просчитать, и все должно списаться в мастер-план города. Нам, безусловно, ясно, и мы это решение приняли еще в прошлом году, что «Азовсталь» в прежних объемах, в прежней структуре работать не будет. Почему? Потому что она являлась основным загрязнителем города с учетом того, что она была построена в свое время без учета и розы ветров, и экологических норм. Конечно же, это несло за собой определенные последствия. Я вам скажу, после того, как «Азовсталь» перестала работать, в Азовском море мы и в прошлом году, и в этом году фиксируем наличие рыбы, в том числе уже мы видели там и черную икру. Это вот наше Азовское море. Это тоже определенные сигналы в правильном направлении. Азовское море мы в целом, в рамках другого проекта планируем развивать. Что касается самой «Азовстали» – это, конечно же, технопарк и экопарк. Конечно, колоссальная работа должна быть проведена по разминированию, работы предстоит очень и очень много, это не один месяц работ по разминированию. Мы понимаем, что делать, сейчас прописываются уже детали пошаговые, что, как и каким образом, в какой конструкции, какие участки с учетом экологических норм можно будет оставить, модернизировать. И в рамках модели, которая там выстраивается, можно будет это запускать в какой-то обозримой перспективе. Такие предложения есть, инвесторы потенциальные есть на эти площадки, теперь это нужно все выстроить в единую модель, в единую концепцию, и тогда мы сможем увидеть уже результат.
– Промышленные предприятия других городов – Соледара, Артемовска – и другие объекты промышленной большой зоны Донбасса как будут развиваться?
– Это тоже вопрос на контроле министерства промышленности и торговли Российской Федерации.
Это, безусловно, у нас в поле зрения, потому что только в Мариуполе нам предстоит еще разминировать и восстановить порядка 100 предприятий. Если говорить про Соледар, там одно из самых крупных предприятий по производству, по добыче соли – «Артемсоль». Естественно, оно будет восстановлено, уже есть инвестор определенный — одна из самых крупных российских компаний займется ее восстановлением, то есть организацией работы,
Это опять же касается Мариуполя, это и завод Ильича, он уже разминирован и у нас в планах запустить его. Причем мы ставили себе сроки – 2023-2025 годы, потому что это будет поэтапный запуск с учетом необходимости восстановления производственных мощностей, где-то модернизации. Но этот завод будет работать, и это порядка 19 тысяч рабочих мест, по предварительным пока оценкам. Для нас это важно.
Это предприятие, которое совсем скоро мы сможем уже запустить, – «Ингаз», это одно из трех самых крупных предприятий по производству инертных газов. Это важно для России, важно, безусловно, и для Донецкой Народной Республики, поэтому работа идет. Работает сейчас и Фонд развития промышленности, который готов помогать и финансово в том числе.
Сейчас как раз проводятся конкурсы, проводится работа по отбору претендентов, какие предприятия могут рассчитывать, на каких условиях они могут рассчитывать, на какие льготы, преференции и, конечно же, финансовую поддержку.
– Завод шампанских вин в Артемовске?
– Будет работать. Это вопрос, который задают многие. Часть производственных, ну, складских уж точно, это немаловажно для подобного рода предприятия, мощностей сохранилась, поэтому предприятие будет абсолютно точно работать. Понятное дело, что не завтра и не послезавтра, а после того, как и Артемовск будет восстановлен в какой-то части.
Но параллельно этому будет идти восстановление предприятий, которые там находятся, не только завода шампанских вин.
– Если про экономику говорить, главная гордость Донбасса – это уголь, конечно. Каков объем его производства? Заключены ли у вас уже какие-то дополнительные контракты с российскими предприятиями? Может быть, уголь экспортируется за рубеж?
– Вы знаете, сейчас даже с усеченными возможностями добычи угля это более 3,5 миллиона тонн (в год – прим. ред.). Большую часть у нас есть возможность сжигать на наших ТЭС, что и происходит. Оставшуюся часть, даже с учетом санкционного давления на нас, у нас есть возможность по нашим логистическим цепочкам, которые выстроены и работали с 2014 года, поставлять и в адрес европейских стран, и в адрес азиатских стран. Я вам скажу, что по тем предложениям, которые у нас существуют, но которые сейчас не удовлетворены, мы можем добывать и реализовывать гораздо больше, что мы и намерены делать с учетом тех обстоятельств, в которых находимся. Угольная отрасль будет развиваться, это точно.
– Какие проекты Донецкой Народной Республики будут представлены на Петербургском международном экономическом форуме?
– Для нас важно, чтобы узнало как можно больше людей, регионов, да и стран о том потенциале, который есть, несмотря на все, у Донбасса. Поэтому, конечно же, будет представлена демонстрация наших возможностей, наших предприятий, причем это же не только угольная отрасль, не только металлургия, это и химическая отрасль, и машиностроение, которое для нас на каком-то этапе, я не исключаю, станет более приоритетным, потому что там высокая добавленная стоимость, а мы хотим сломать концепцию, когда Донбасс воспринимался как сырьевая база. Когда тем руководителям, олигархату, который управлял всеми крупными предприятиями, проще, быстрее было отправлять необработанную, то есть без глубокой переделки, продукцию. У нас другие подходы, и это согласованная позиция с федеральным центом. Поэтому мы машиностроение планируем развивать. Более того, есть потенциальные договоренности, предварительные договоренности по соглашениям, которые будут подписаны. Не хотел бы забегать вперед.
– С экономикой примерно разобрались. А если возвращаться чуть назад к истории, очень много говорилось о преступлениях киевского режима, которые совершались еще с 2014 года и потом уже, в ходе нынешних боевых действий. Много говорилось о секретных тюрьмах службы безопасности Украины на территории Донецкой Народной Республики. Есть ли какие-то новые данные о преступлениях того времени или о новых преступлениях, о которых пока еще неизвестно?
– Я вам скажу, военные преступления мы фиксируем практически на ежедневной основе, начиная с 2014 года. Мы это фиксировали своими силами, у нас свои были комиссии организованы, которые собирали все материалы, эти все материалы есть. Сейчас в этом очень активную позицию и, наверное, самую главную занимает Следственный комитет, который выезжает на каждое место обстрела, каждое преступление со стороны украинского режима, идет фиксация.
Что касается тайных тюрем, на данном этапе зачем Украине что-то придумывать, зачем делать что-то тайным, если все ее действия поощряются со стороны Запада? Если мы берем 2021 год, то на 2021 год ВКПЧ ООН зафиксировало наличие 30 таких тайных тюрем на территории оставшейся части Украины. Тогда это вызвало даже определенную дискуссию. Ни на что это, увы, не повлияло. Это просто фиксация, что эти тюрьмы есть. Мы прекрасно понимаем, что такое тайные тюрьмы. Это пытки, это издевательства, причем как над гражданскими лицами, так и над военнослужащими, то есть в нарушение Женевской конвенции от 1949 года, ну и, конечно, нарушение всех прав человека. Но это никого не интересует. Поэтому здесь, пока Украина не будет повержена, никакого справедливого разбирательства со стороны международного сообщества ждать не приходится.
Конечно же, за все военные преступления тех военнослужащих украинского режима, которые находятся сейчас у нас, под нашим контролем, конечно же, в отношении них выходят судебные решения. Они широко освещаются, об этом легко получить информацию. Но, по моему глубокому убеждению, ни один военный преступник не должен уйти от наказания. Более того, за военные преступления не имеется, в плане наказания, срока давности. Поэтому всему свое время.
– Сейчас появилось несколько сторон, которые предлагают планы мирного урегулирования. Китайская Народная Республика, Ватикан выступал, африканские страны… Готовы ли вы показать им эти преступления, чтобы они учитывали это в своих усилиях по урегулированию?
– Если в отношении Китая, конечно же, здесь для нас более понятная позиция, понятны устремления Китая, для чего ему нужно, чтобы установился мир. Ну, может быть, еще африканские страны. Что касается Ватикана, у меня здесь определенный скепсис с учетом того, какие заявления делались, как выстраивается на разных площадках диалог как с украинским режимом, так и с Россией, и с учетом как минимум неоднозначной позиции к происходящему здесь, вернее, однозначно поддерживающей украинский режим, который совершает военные преступления, о которых мы с вами сейчас говорили.
Поэтому я сам лично на данном этапе в мирное урегулирование не верю. Почему? Потому что я долгий период времени имел возможность в рамках минского переговорного процесса общаться, искать какие-то возможности мирного урегулирования, но украинский режим недоговороспособен. Более того, это их убеждение плюс это навязанная со стороны западного сообщества такая позиция. Поэтому сейчас, на данном этапе, нет никаких предпосылок для мирного урегулирования. Увы, это так. Это видно по риторике Запада, который является главенствующим в разжигании и продолжении данного конфликта. Это видно по действиям западных стран, которые продолжают насыщать Украину как оружием, так и всем сопутствующим, включая и финансовую помощь государству, которое экономически не самостоятельно, не выдержит ничего и не способно самостоятельно выживать на оставшемся ресурсе. Поэтому, увы, про мир говорить рано. Необходимо, чтобы Украина была повержена. Другого способа ситуацию завершить я пока не вижу.
– Когда вы услышали признание Ангелы Меркель и Франсуа Олланда о том, что целью минских переговоров было просто затянуть время, чтобы… Какие у вас мысли, чувства возникли?
– И Меркель, и Олланд, и Борис Джонсон абсолютно открыто расписались в том, о чем мы давно говорили, что с Киевом договориться невозможно. А теперь мы еще узнали, что вопреки заявлениям публичным, которые делались со стороны Германии, Франции, других стран, никто и не требовал, и даже, что с учетом того, что Германия, Франция были гарантами выполнения минских соглашений, они этого и не планировали, они использовали это время.
Моя какая реакция. Чтобы сильно удивился, нет, не удивился. Удивился, может быть, такой открытой констатации, что они в этом расписались, что им доверять нельзя, что их слово, что их подпись в данной ситуации не стоит ничего. Как без какого-то элементарного доверия, о чем можно говорить? Вот сейчас можно же, вы понимаете, теоретически можно было бы договориться с ними о чем угодно. И они бы там расписались и вышли на какие-то пресс-конференции. А где гарантия теперь, что они это выполнят? Они разрушили основные столпы международных отношений. Когда слово президента значит, действительно, что это будет реализовано, это будет сделано. Вот со стороны Владимира Владимировича мы это видим. Если он о чем-то пообещал, если он о чем-то договорился, то даже когда это невыгодно, даже когда поменялись некоторые обстоятельства, он свою часть обязательств выполняет, насколько это возможно. Увы, европейские страны стали тоже марионеточными по характеру действий, которые они совершают сейчас в ущерб своим странам, в ущерб своим гражданам, в интересах другой страны, я говорю про США. О чем можно с ними говорить? Увы.
– Завершу я, наверное, на самом, может не самом, но очень важном для Донецка вопросе. Когда здесь будет нормальное водоснабжение? Когда будет достроен водовод?
– Водоснабжение для нас крайне важно. И мы сейчас ждем того важного следующего этапа, когда мы сможем воду подавать через день. У нас сейчас вода раз в три дня подается по графикам. Сейчас ждем, и нам военные строители, которые конкретно занимаются водоводом, обозначали строки – это начало июня, то есть в первой половине июня мы должны перейти на этот график. Поэтому ждем. Я понимаю, с какими сложностями сталкиваются военные строители еще и в рамках того грандиозного проекта, в котором они участвуют. Но понимаю и состояние наших сетей водопроводных, которые при увеличении давления просто дают сбои.
Мы видим, сколько утечек воды, и это при недостаточно сильном повышении давления. Поэтому, конечно же, это все сопряжено: работают коммунальные службы, работают и другие профильные ведомства для того, чтобы как можно быстрее сейчас вот, в первой половине июня, мы смогли перейти на этот этап, как и было обещано. Это важно.
Следующий этап, который мы ждем уже в июле, это переход на ежедневную подачу воды.
Вообще, скажем так, для нас это будет подарком. То, что для других регионов норма – постоянная подача воды, для нас это сейчас давно забытое, с учетом уже более года, когда Украина устроила эту водную блокаду. А полноценно мы сможем обеспечить Донбасс водой только после освобождения как Славянска, так и части Харьковской области. Когда будет возможность восстановить разрушенный Украиной водовод Северский Донец, который выстраивался как единственная полноценная возможность обеспечить в нужных объемах водой жителей Донбасса.
– В этих восстановительных работах, в том числе по водоводу, Москва как регион оказывает поддержку?
– Безусловно. Москва, даже с учетом тех сложностей, с учетом обстрелов Донецка, оказывает очень серьезную поддержку. А для нас прошел самый сложный в нашей истории отопительный сезон, когда нехватка воды, когда водопотери бешеные, когда котельные просто выбивало, потому что давления не хватает воды, они автоматически отключаются. Что такое зимой отключенная котельная – это прямо серьезная проблема для коммунальных служб, поэтому, конечно же, были задействованы возможности и подвоза воды к котельным на постоянной основе, и бурение скважин. Это другой, огромнейший пласт работы, который связан был с коммунальными службами и поддержкой со стороны Москвы. Поэтому здесь Москву и Сергея Семеновича (Собянина – прим. ред.) я только готов благодарить за то, что уже делается регионом-шефом в отношении жителей Донецка.
